Сложно создавать классику во второй половине 20-го века. Огромное количество предшествующих творцов в своих произведениях уже вдоль и поперёк избороздили поля человеческой психологии и моря всевозможных сюжетов. Но братьям Стругацким удаётся создать произведение, получившее отклик и признание во всём мире. “Пикник на обочине” - это уже классика наших времён. Психологическая составляющая произведения, в общем-то, ничего нового не преподносит, но сюжет и ракурс, в котором всё это происходит, очень свежи, интересены и необычны. И это, на мой взгляд, главное достоинство “Пикника”, как фантастико-драматической вещи. В подробности сюжета я не стану углубляться не только по той причине, что формат чтений не позволяет этого, но и потому, что, надеюсь, произведение не нуждается в особом представлении. А его экранизация стала поистине знаковым явлением в мировой культуре. Это кино просто нельзя не знать, не смотреть. А если у кого-то в этом деле имеется пробел, то считайте моей целью заинтересовать вас этим удивительным произведением, изменить ваше отношение к нему.

Почему нужно смотреть и пересматривать “Сталкера”? Прежде всего потому, что фильм не просто философский, а проповедующий нам о том, что если мы перестанем философствовать, то потеряем смысл своего существования.

И ещё, если какая кинолента и оправдывает свой статус “художественная”, то данный фильм – прежде всего. Художественная эстетика в нём на такой высоте, что можно брать огромное количество отдельно взятых кадров фильма и рассматривать их как художественную фотографию, будь это пейзаж, вид интерьера квартиры или портретная работа. Наслаждайтесь!..

Но для того, чтобы это кино пришло в нашу жизнь, потребовалась невероятная жертва, величиною с работу по созданию целого фильма. Волею судьбы первая полная версия была принесена в жертву. Она погибла в результате ошибки при проявлении киноплёнки. Этот удар должны были выдержать все участники картины. Выдержать, не сломиться и войти в

реку уже в другой раз.

Книга или экранизация? Возможно, в данном случае, раньше бы я ответил – однозначно экранизация. Но, по мере углубления в произведение, всё же говорю себе: оба достойнейших явления в искусстве, и оба остро и тонко освещают тему психологии нравственности. Это ценю в творчестве прежде всего.

К вопросу о создании кино по мотивам произведений можно относиться по-разному. Хочу поделиться своим взглядом... Перед нами прекрасное литературное произведение. Да, мы часто смотрим на него как на безупречный творческий продукт, чуть ли не обладающий свойством личности. Но можно взглянуть и иначе: литературное произведение – это лишь красивая попытка копнуть истину и извлечь что-то ценное на поверхность. Такая попытка может явиться для другого объектом вдохновения, открывающим некую новую грань содержания. Он становится уже соавтором. На мой взгляд, кино это та сфера, которая не только имеет право, но и может довольно органично создавать экранизации по мотивам. Если режиссёр талантлив, то, перенесённое в другую среду, литературное произведение не обязано жить там под копирку, если на то, конечно, нет особых оснований в замысле режиссёра. В данном случае, Стругацкие вдохновили большого художника Андрей Тарковского на новую философскую историю, и я лично признателен за это музам. Знаю, что в этом вопросе были и трения между ними, но я на стороне Андрея Тарковского. И вот почему: Андрей отсекает многие событийные детали сюжета, а произведение переносит в духовно-психологическую плоскость, отправляя зрителя в путешествие не куда-нибудь, а к самому себе. Поэтому, возникает явное ощущение тандема даже не двух соавторов, а трёх. Зритель здесь не просто созерцатель, а завершающее звено действия. Зритель призван и активно думать, и перенести действие в собственный мир, по-своему дописать картину, ответить на вопросы: что есть Зона в нашей личной жизни, и где в ней сферы нашего сталкерствования?

Я хочу, главным образом, остановиться на фильме и его воздействии на меня. И сразу оговорюсь - фильм содержит множество подтекстов, метафор, смыслов, порой противоречивых, но рассмотрю лишь некоторую их часть... Проецирование образа Зоны на собственную жизнь – для меня просто находка. Очень люблю применять это понятие к своим “зонам” – сокровенным жизненные интересам и сферам, куда проникаю с трепетом и верою, порой преодолевая себя и трудности. И действительно, этот образ имеет довольно широкое, универсальное значение. Если ты артист, то выходишь не на сцену, а в Зону – опасную и возвышенную, требующую предельной мобилизации и откровенности. Даже когда ты, к примеру, находишься на природе, то это тоже становится, в какой-то мере, посещением Зоны, где ты призван слушать, смотреть и читать мудрейшую из книг. Ты можешь быть испытан и там. Поэтому, лично я не терплю выхода на природу под шашлычок, не приемлю охоту.

А есть у меня и Зона, которая предельно напоминает “Пикник на обочине”. На одном из островов Селигера, оставаясь наедине с собою, собираю необычные дары, которые волны преподносят мне там, на живописных берегах. Это каменные и глиняные изделия в виде древних орудий труда и фрагментов керамики. Трудно описать те чувства, которые испытываешь, находя эти послания ушедших тысячелетий каменного века. С трепетом прикасаюсь к ним, разглядываю следы интеллекта и деятельности рук человеческих, чьё творчество составляло в своё время смысл их жизни... Но чтобы встретиться с духом эпохи, да и вообще с чем-то необыденным, нужно непременно быть сталкером своего дела, проводником собственной души. А душу свою нужно опекать и направлять, ведь она может и облениться, и зачерстветь, покрывшись налётом праздности. В итоге, мы обнаруживаем, что Зона это, прежде всего, путь к себе, дверь в свой духовный мир:

“В Зоне вообще прямой путь не сам короткий… Зона - это очень сложная система ловушек, что ли…, стоит тут появиться людям, как все здесь приходит в движение. Бывшие ловушки исчезают, появляются новые. Безопасные места становятся непроходимыми, и путь делается то простым и легким, то запутывается до невозможности. Это - Зона. Может даже показаться, что она капризна, но в каждый момент она такова, какой мы ее сами сделали… своим состоянием. Не скрою, были случаи, когда людям приходилось возвращаться с полдороги, не солоно хлебавши... Но все, что здесь происходит, зависит не от Зоны, а от нас!” (“Сталкер”).

Но вернёмся к началу фильма, обратим внимание на некоторые моменты сюжета. Я уже упомянул о трудностях сакрального пути. У Сталкера они начинаются ещё дома в лице совершенно отчаявшейся жены. Можно, конечно, сходу обвинить его в эгоизме за неоправданный риск, вызывающий столь болезненные трения в отношениях, приводящий к жестоким ударам, причём обоюдным. Но философия Сталкера такова: “Кто, если не я?”… Сталкер проявляет жестокую твёрдость и верность высокому принципу, чем лишь подчёркивает своё одиночество. Сталкер будто бы говорит нам: “будь готов к одиночеству и непониманию, твой духовный путь – не развлечение, а призвание и самоотверженное служение”. И почему-то веришь ему, отправляясь с главным героем в путь. Доверяются ему и его путники – профессор и писатель. Наблюдая за героями, их движением, диалогами, воспринимаешь их уже как единую сущность, направленную к одной цели. Да, и все они - это тоже мы, в символическом образе нескольких ипостасей наших. Учёный – прагматичная сущность, руководство убеждениями. Писатель – пошловатая, разнузданная сущность. В ней немало скептицизма, сарказма, нигилизма, но есть в ней и духовный свет, искренность. Ну, а Сталкер – это вера, романтика… И все они сталкиваются с определёнными проблемами, решают их вместе, договариваются между собою и… неизменно движутся вперёд, к одной цели.

Следующим препятствием, которое должны преодолеть герои, является переезд в Зону. Преодолев его, режиссёр погружает нас в небольшой, но хорошо запоминающийся эпизод, предваряющий встречу с Зоной. Это сцена поездки на дрезине… Что же мы видим на экране? То мелькание движущегося плана, то невзрачные затылки и профили героев. И всё это, вместе с мистическим звуками движущейся дрезины, создаёт некое волшебное звучание кинообраза. Эта странная сцена словно испытывает зрителя – готов ли ты к дальнейшему, услышал ли за этим видимым бездействием нечто большее? Готов ли ты вместе с героями отправиться в путешествие, которое тебе, по сути, ничего не сулит, кроме встречи с самим собою? У меня с этой сценой возникли свои взаимоотношения ещё с давних пор, и всегда хотелось измерить её продолжительность. Теперь-то я уже знаю эту цифру – 3.40. Не так давно узнал о человеке, который в советские времена специально ходил в кинотеатр с секундомером, чтобы засечь её продолжительность. И, думаю, в этом мы с ним не одни. Извините за столь интимные и несколько забавные подробности, речь здесь идёт, главным образом, о магии восприятия. И мне думается, что эта простая сцена, как и сам фильм, со временем даются зрителю всё сложнее. Современный зритель, основательно подсаженный на похлёбку пустой драмы и банального экшна, проверяется “Сталкером” на предмет отношения к собственной душе. Остались ли в ней ещё серьёзные размышления, переживания? Звучат ли в ней извечные вопросы к себе и Мирозданию? И не раз доводилось при этом видеть недоумевающего зрителя, словно его взор был чем-то оскорблён.

Если помните, только с момента приезда в Зону появляется цвет в картине. Дрезина останавливается, путешественники неспешно осматривают вожделенное место и произносятся слова:

“Ну вот мы и дома... Тихо как!... Это самое тихое место на свете. Вы потом сами увидите. Тут так красиво! Тут ведь никого нет…” (“Сталкер”).

Зона испытывает нашу цель и побуждения - насколько они искренни, испытывает их качества. Для этого в Зоне существует особая комната исполнения желаний... История Дикобраза (ещё одного сталкера) является очень важной деталью картины:

“Мне-то кажется, он просто возненавидел Зону… Он годами людей в Зону водил, и никто ему не мог помешать. Мой учитель. Он мне глаза открыл. И звали его тогда не Дикобраз, а так и называли - Учитель. А потом что-то с ним случилось, сломалось в нем что-то. Хотя, по-моему, он просто был наказан... В один прекрасный день Дикобраз вернулся отсюда и неожиданно разбогател. Немыслимо разбогател... А через неделю повесился” (“Сталкер”).

На вид парадоксальная ситуация – разбогател и повесился. И в воздухе повисает безответное писателево: “Почему?”. Ответ на этот вопрос заставляет зрителя активно думать, но произносится он лишь в заключительных сценах... Дело в том, что комната желаний исполняет не то, что человек озвучивает словами, а что он желает по сути своей. Дикобраз стремился обрести другое, возвышенное, но получил то, за что перестал себя уважать и полностью разочаровался. Посему, неспроста в картине за кадром читается Евангелие, пусть даже в художественно-философском контексте. Ведь Евангелие – это всегда свет надежды в любом состоянии человека. Оно указывает и направление пути, которому вторит и сам сценарий фильма: “Царствие Божие внутрь вас есть...”. Удивителен уже сам факт, что Евангелие каким-то образом проникло к зрителю в те годы, когда существовал официальный запрет на религиозную идеологию. Для меня это явный знак того, что работой режиссёрского гения руководило Провидение.

Теперь остановимся на образе Сталкера, главного действующего лица экранизации. Неотъемлемым качеством Сталкера, помимо веры и посвящения, является гибкая, хрупкая, порой сомневающаяся душа. Его внутренний монолог с притчей о дереве – ещё одна красная нить сюжета:

“Пусть исполнится то, что задумано. Пусть они поверят. И пусть посмеются над своими страстями; ведь то, что они называют страстью, на самом деле не душевная энергия, а лишь трение между душой и внешним миром. А главное, пусть поверят в себя и станут беспомощными, как дети, потому что слабость велика, а сила ничтожна… Когда человек родится, он слаб и гибок, когда умирает, он крепок и черств. Когда дерево растет, оно нежно и гибко, а когда оно сухо и жестко, оно умирает. Черствость и сила спутники смерти, гибкость и слабость выражают свежесть бытия. Поэтому что отвердело, то не победит…” ("Сталкер").

В фильме довольно много смысловых кульминаций, равных по своей значимости. Для меня лично одной из таковых является эпизод с лежащим в постели вернувшимся, обессилевшим и разочаровавшимся Сталкером. Его утешает жена, она уже смотрит на него несколько иначе, готова поддержать, идти вместе с ним в Зону, к заветной комнате. И Сталкера это предложение неожиданно приводит в смятение и испуг. Он категорически отказывает ей в том. В его и нашем сознании ещё свежо воспоминание, когда все трое героев, оказавшись у порога заветной комнаты, так и не решились туда войти. Не вошли, но узнали нечто сокровенное о себе. А в этом, как оказалось, и есть главное предназначение Зоны и её тайной комнаты. Сталкер отказывается брать жену с собой, он боится, что материализуются желания не те. Но ещё больше боится узнать о том, что никакой силы и тайны комната в себе не содержит. А это навсегда убьёт веру Сталкера, как это случилось и с его учителем… Становится понятно, что суть Сталкера в том, что он просто верует. Он не до конца понимает смыслы и даже в чём-то сомневается, но он живёт верою во что-то возвышенное и больше всего боится это потерять… Так режиссёр демонстрирует нам то, что человек обязательно должен хранить в душе тайну, жить ею, созерцать свою мечту и ею дорожить превыше всего.

А мы оставим этот недосказанный сюжет, оставим Сталкера с главным его желанием и воззванием ко всем нам:

“Ведь ничего не осталось у людей на земле больше! Это ведь единственное… единственное место, куда можно прийти, если надеяться больше не на что. Ведь вы же пришли! Зачем вы уничтожаете веру?!... Моего вы у меня не отнимайте! У меня и так уж все отняли - там, за колючей проволокой. Все моё - здесь. Понимаете! Здесь! В Зоне! Счастье моё, свобода моя, достоинство - всё здесь! Я ведь привожу сюда таких же, как я, несчастных, замученных. Им… Им не на что больше надеяться!”